Вершбоу: НАТО необходима стратегия против угроз с юга и востока
- By defencematters
Заместитель генерального секретаря НАТО Александр Вершбоу рассказывает «Defence Matters» об актуальных задачах альянса.
Ион Ионита, Октавиан Манеа
Во время бухарестской встречи заместитель генерального секретаря НАТО Александр Вершбоу дал интервью "Defence Matters". Посол подвел итоги встречи и назвал главные задачи перед предстоящим Варшавским саммитом, а также подчеркнул важность обеспечения безопасности на восточном фланге, упомянул появление проблемы A2/AD, необходимость борьбы с российской пропагандой и разрешения сирийского кризиса.
- Позвольте мне начать с вопроса о выводах бухарестской встречи и о вашем взгляде на нее. Каковы ее достижения?
- Я очень польщен, что у меня была возможность участвовать в этом совещании. Это был очень конструктивный и очень значительный вклад в работу по подготовке к предстоящему Варшавскому саммиту. Это естественно, когда девять стран НАТО, которые когда-то жили за железным занавесом, у которых общий взгляд на проблемы, с которыми мы сталкиваемся, объединяют силы, чтобы выступить с рекомендациями по повестке дня саммита. Однако речь шла не только о востоке. Это была декларация, которая показывает, что девять лидеров очень чувствительны по отношению к другим союзникам и признают необходимость для НАТО всеобъемлющей стратегии против угроз с юга и востока. Единство альянса является самым важным и ценным элементом.
- Поддержит ли декларацию весь альянс?
- Я не могу говорить за всех остальных 19 союзников, но думаю, что заявление касается общих тем, к которым обращаются все союзники, когда говорят о том, что предстоит сделать в Варшаве. Декларация очень чувствительна в отношении опасений относительно угроз терроризма на юге, нестабильности на нашей южной периферии, а также в отношении стран на востоке, на которые оказывает давление Россия. В ней содержатся некоторые очень конкретные рекомендации, но в таком виде, который открывает дискуссии, а не стремится сразу уладить некоторые из наиболее чувствительных вопросов. Я думаю, она указывает направление, в котором девять стран хотят двигаться, и хорошо, если есть ясный сигнал от стран на восточном фланге.
- Каков был главный фокус встречи? Каков был мессидж восточного фланга?
- Одна из тем, которую я слышал от всех участвовавших во встрече стран, был вывод о том, что Уэльсский саммит заложил очень важную основу для укрепления нашей безопасности и подготовленности. Переговоры и декларация по меньшей мере выявили сферы, где будут необходимы дополнительные меры. Декларация говорит об укреплении отражения угроз, о возможности принять дополнительные решения о процедурах и структурах и о силах, она говорит об усилении присутствия сил союзников на востоке, и ее можно рассматривать во многих и разных аспектах. Она обращена к необходимости стабилизировать регион, что, по-моему, важно для всех союзников. Последнее, но не менее важное, - она ясно показывает, что в отношениях с Россией мы сталкиваемся с долгосрочными вызовами и, рассматривая наши долгосрочные отношения с Россией, должны придерживаться наших принципов и международного права.
- Что касается безопасности на восточном фланге, были ли какие-то просьбы увеличить военное присутствие, в том числе в виде постоянного размещения боевых сил в этой части Европы?
- Сегодняшние переговоры и заявление обращены к этому вопросу в более широком значении, признавая, что существует много различных возможных способов укрепления нашей обороноспособности. Некоторые союзники на совещании говорили о предыдущем размещении дополнительного оснащения, многие выразили опасения в связи с увеличением российских сил в Калининграде и Крыму и говорили о необходимости бороться против этого. Однако я думаю, все они едины, когда говорят, что нам нужна стратегия для защиты всех союзников, стратегия, которая работает и является надежной. Чем больше мы сумеем показать, что можем защитить любого союзника, тем меньше будет вероятность того, что нам придется это делать.
- Вы подчеркнули необходимость дополнительных мер. Можете ли вы рассказать о них подробнее?
- Существует общее понимание того, что необходимо предпринимать больше усилий, и эта встреча его закрепляет. Сегодня НАТО может очень много. Люди не должны в этом сомневаться. Однако, глядя на следующее десятилетие и сталкиваясь с растущими вызовами со стороны очень агрессивной России, мы должны рассматривать долгосрочные меры. Мы сделаем это сообща и продуманно и, я думаю, к Варшавскому саммиту все союзники будут мыслить в одном направлении.
- На форуме GLOBSEC в Братиславе и Аспенском форуме в Бухаресте вы обратили внимание союзников на появление стратегии А2/АD (стратегия преграждения доступа - anti-access/area denial). Каким вы видите влияние развертывания тактики преграждения доступа в Калининграде и Крыму не только на оборону союзников, но и на возможности отражения НАТО?
- Это становится все более важным вопросом на наших переговорах. Эта концепция не нова. Впервые я узнал об этом магическом акрониме A2/AD, когда находился в Пентагоне. Он больше касается оборонной политики США в регионе Азии – Тихого океана против растущего влияния Китая. Еще один часто используемый термин - "бастионная оборона". Действительно, русские строят эти очень тяжелые военизированные "бастионы" в Калининграде и в Крыму, и мы сейчас внимательно наблюдаем, насколько далеко они войдут в восточный регион Средиземного моря. Действительно, большой потенциал российских сил позволяет им помешать движению сил НАТО в воздухе и на море, и это однозначно нечто такое, на что мы должны обратить внимание, если хотим иметь возможность продолжать укреплять наших восточных союзников. Это могут быть шаги, которые мы предпринимаем в отношении присутствия, в отношении дополнительного предыдущего размещения, прямые средства, направленные именно против этих возможностей русских. Но это определенно является одним из факторов, которые, по-моему, влияют на дебатах в пользу дальнейших шагов - не тех, которые мы предприняли на Уэльсском саммите.
- Какой вы видите роль Румынии в новой стратегической обстановке после Крыма?
- Ясно, что Румыния уже сейчас важный союзник. Она вносит большой вклад в операции НАТО, участвует в наших ВМС. На пользу всему альянсу идет то, что щит ПВО находится в Румынии, так как эта база защищает всю южную часть НАТО, а не только Румынию. Румыния определенно играет очень влиятельную роль в развитии нашего ответа на российские угрозы, поддерживая новые силы быстрого реагирования и другие решения, которые мы приняли на Уэльсском саммите. Главную роль Румыния как черноморская страна будет играть при решении проблем A2/AD на юге.
- У России есть стратегия подрыва единства ЕС и НАТО. Есть ли у альянса стратегия, чтобы ответить на этот вызов?
- Во-первых, мы стараемся противостоять пропаганде, насколько можем, хотя бороться с ложью с помощью правды трудно. Но в итоге правда обычно одерживает верх. Поэтому мы продолжим рассказывать правду и постараемся бороться с дезинформацией, чтобы российская пропаганда не вводила в заблуждение хотя бы наших людей. Тем не менее, более широкие политические вызовы сохраняются и будут с нами все время. Россия не только использует формы прямого политического влияния, но и поддерживает настроенные против Запада страны СНГ и даже политические партии. Она уродует деловую практику и создает слабые участки или использует слабости наших союзников. Поэтому это ответственность не только НАТО. Каждая страна должна быть очень бдительной, и мы должны работать сообща, в НАТО мы или в ЕС, чтобы противостоять этим попыткам России расколоть нас и ослабить нашу уверенность в себе и политическую волю. В конечном результате единство НАТО - самый ценный актив, более ценный, чем самолеты и корабли, которые мы размещаем. Я думаю, сегодняшняя встреча была хорошей демонстрацией единства девяти восточных стран, и Россия будет неприятно удивлена Варшавским саммитом, где мы соберемся вместе, чтобы договориться об эффективной стратегии на будущее.
- Уэльсский саммит в большой мере был посвящен гарантиям союзникам. Ожидается, что Варшавский саммит будет посвящен в первую очередь отражению угроз. В каких сферах следует ждать дополнительных мер, чтобы сделать отражение более эффективным? В конечном результате укрепление союзников зависит не только от доступности сил быстрого реагирования, но и от свободы движения и логистики. Как далеко могут простираться меры отражения, есть иметь в виду договор НАТО-Россия?
- Думая об отражении современных угроз, что, на мой взгляд, является центральной темой Варшавского саммита, мы должны рассмотреть различные аспекты нашей обороны, потому что в конце концов отражение возможно, если противник считает, что вы обладаете достаточными возможностями и политической волей использовать их так, чтобы расходы на агрессию превысили любые выгоды. Это означает, что мы должны рассмотреть ряд возможностей, и в ближайшем будущем мы видим комбинацию, как обеспечить подлинное укрепление сил и его возможность даже в сложных условиях.
- Какой вы видите роль НАТО в сирийском кризисе или в разрешении миграционного кризиса, влияющего на единство Европы?
- Что касается сирийского конфликта, наши участники действуют в коалиции с США, а не при посредничестве НАТО. У альянса может быть своя роль в обеспечении отражения любой трансграничной агрессии против Турции. С учетом вмешательства России в этот конфликт существует больший риск инцидентов только потому, что проводятся две военные операции с очевидно разными целями. Но сейчас никто не предлагает НАТО взять на себя большую роль. Альянс мог бы больше участвовать в устранении причин беспорядков и нестабильности в регионе, опосредованно сосредоточившись на том, что мы называем приумножением обороноспособности. Мы работаем над этим на основе уэльсских решений, но следя, есть ли возможность их расширить, чтобы больше сделать для поддержки тех стран, которые по-прежнему стоят на своих ногах, не поддаваясь радикализации и стремлению "Исламского государства" создать новые позиции для нападения, чтобы самим суметь эффективнее справляться с проблемами региональной безопасности. Потенциально это тоже косвенное участие в решении миграционного кризиса. Если мы сможем улучшить стабильность и безопасность на нашей периферии, то люди, возможно, меньше будут стремиться в Европу. Более прямая роль НАТО в решении миграционного кризиса пока в повестке дня не стоит. У нас есть возможность реализовать функции гражданского чрезвычайного реагирования стран-участниц, но сейчас это делает ЕС, и никто не предлагал НАТО более активной роли.
