ОБСЕ: Без наших наблюдателей Донбасс был бы намного более «темным» местом
- By Guntars Grinums
Воюющие в восточной Украине стороны доказали, что способны немедленно прекратить военные действия, если к этому будет воля, но есть все предпосылки для того, что при отсутствии такой воли война может продолжаться еще долго, считает заместитель руководителя специальной наблюдательной миссии Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) на Украине Александр Хуг.
Гунтарс Гринумс
В интервью агентству ЛЕТА и порталу "Defence Matters" А. Хуг рассказал о ежедневных рисках, с которыми сталкиваются наблюдатели, и подчеркнул, что их присутствие в раздираемой войной стране чрезвычайно значимо, и без него Донбасс был бы намного более "темным" местом.
- Каково место вашей миссии в ОБСЕ?
- Я представляю не всю организацию, а только одну полевую операцию - специальную наблюдательную миссию на Украине (SMM, Special Monitoring Mission), которая является инструментом Постоянного совета. У ОБСЕ есть и другие инструменты - верховный комиссар по вопросам нацменьшинств, специальный представитель по вопросам свободы прессы, бюро по демократическим институтам и правам человека в Варшаве. Все они работают и на Украине.
Задача SMM состоит в том, чтобы наблюдать и сообщать, а также содействовать диалогу. Это основные задачи, которые выполняют все 57 государств ОБСЕ, продлившие мандат нашей миссии до марта 2018 года. Свои полномочия выполняют сейчас около 600 наблюдателей, а также примерно 380 украинских коллег и представители других государств, вместе с которыми количество наблюдателей составляет около 1000. Большинство базируются на востоке страны, по обеим сторонам минской линии. У нас есть команды в Донецке, Луганске, Мариямполе, Краматорске и даже ближе к контактной линии, в Светлодарске. Они каждый день наблюдают ситуацию, чтобы судить, соблюдают ли стороны достигнутые договоренности.
- Насколько стороны их соблюдают?
- Несмотря на то, что стороны договорились о ряде мер, например, выводе тяжелого вооружения с этой линии на территорию, с которой оно использоваться не может, о разминировании территории, стороны этого не сделали, сделали частично или сделали таким образом, что проверить это мы не можем. В основном вопрос в том, что делают стороны для выполнения своих обязательств. Мы предоставляем им объективную информацию, и они каждый день могут прочитать, соответствуют ли их действия обязательствам или нет. Наша задача не в том, чтобы перемещать пушки, это задача сторон. Мы будем документировать, делают они это или нет, причем публично, шесть дней в неделю, на украинском, русском и английском языках.
Люди продолжают страдать из-за этого конфликта, потому что стороны не делают того, что обещали. И именно из-за гражданского населения обеим сторонам нужно наконец начать делать основные вещи - отвести войска, если они слишком близко, и вывести из зоны конфликта тяжелое вооружение, потому что только в этом году мы подтвердили более 400 человеческих жертв. Мы готовы подтвердить эти меры, но они зависят от решений сторон, хотя соглашение достигнуто уже давно, по ряду вопросов - три года назад, в сентябре 2014 года.
- Какова свобода передвижения представителей ОБСЕ? Ограничивает ли эту свободу какая-либо из сторон, не допуская в определенные места?
- В мандате SMM говорится, что члены миссии могут свободно перемещаться, об этом договорились все 57 стран-участниц. Более того, минские соглашения устанавливают конкретную ответственность для обеих сторон, которые должны нам помогать и обеспечивать нашу безопасность. Если мы не можем перемещаться, если нас останавливают, то это не только игнорирование нашего мандата и, соответственно, решения Постоянного совета, но и нарушение соглашений, подписанных сторонами. Нас останавливали много раз, потому что идут бои, существует опасность попасть под перекрестный огонь, нас останавливали минные поля, невзорвавшиеся снаряды и другие непреодолимое препятствия, но нас останавливали и вооруженные мужчины, обращая против нас оружие.
Более того, создаются перебои в использовании технологий, глушатся наши дроны, сбиваются наши камеры, которые мы в большом количестве установили вдоль контактной линии. Эти технологии мы используем потому, что стороны не позволяют нашим наблюдателям работать и не устраняют риски безопасности, что они обязались сделать согласно минскому меморандуму. По минскому меморандуму стороны обязались убрать все установленные ими мины и не устанавливать новых. Если бы стороны выполняли свои обещания, многих проблем у нас не было бы. Вопрос здесь в том, что делают стороны, чтобы помогать нашей миссии - помочь им самим выполнять свои обещания.
- Препятствуют ли этому обе стороны в равной мере?
Если говорить о статических препятствиях, таких, как минные поля, барьеры, невзорвавшиеся снаряды - да, обе стороны почти в равной мере. И мы видим такие препятствия везде. Чем дольше длится конфликт, тем больше таких препятствий. Однако прямые помехи, когда нас останавливают вооруженные люди, обращают против нас оружие и не дают двигаться дальше, более агрессивные и пугающие инциденты намного чаще случаются в районах, которые не контролирует правительство.
- Были ли случаи прямого насилия против наблюдателей?
- В самом начале нашей миссии коллеги были захвачены в заложники. Восемь наблюдателей были похищены и провели в плену месяц. С тех пор мы переживали отдельные задержания на контрольных пунктах, где люди проводили много часов.
Бывали и инциденты, когда против наших патрулей открывали огонь, но самый большой риск связан с минными полями и непрямым огнем, когда патруль оказывается посреди боя, под перекрестным огнем. В таких условиях произошло большинство инцидентов. Это очень трудно контролировать. Если есть прямая угроза, то вы знаете, откуда она исходит, но мина или непрямой огонь непрогнозируемы, вы не можете к ним подготовиться.
Обо всех этих случаях мы публично сообщали и напрямую говорили со сторонами, чтобы этого больше не происходило. Инциденты продолжаются, но теперь в нашем распоряжении есть достаточно сильный механизм оповещения, который позволяет напрямую обращаться к сторонам. И государства ОБСЕ, которые, конечно, являются основным адресатом наших сообщений.
- Насколько опасна работа наблюдателя ОБСЕ?
- В этом году мы потеряли одного коллегу, двое были ранены минами в районе Луганска. Мы пережили и несколько других сложных инцидентов. Риски существуют, и они серьезны. Как я уже сказал, основные риски создают минные поля, попадание под перекрестный огонь и прямой огонь, когда в членов миссии сознательно стреляют. Мы оснащаем своих наблюдателей соответствующим образом, и наши бронемашины много раз уберегали их от ранений. В отдельных частях Донецкой и Луганской областей людям приходится постоянно носить средства личной защиты, соблюдать правила о том, что они могут и не могут делать после работы, в том числе в отношении частной жизни. Наблюдателей тренируют перед миссией и во время миссии.
Конечно, миссия постоянно оценивает ситуацию на месте, потому что безопасность - наш высочайший приоритет. Именно наблюдатели, работающие по обе стороны контактной линии, - самый важный инструмент миссии. Но многое зависит от воюющих сторон, до известного предела мы можем уменьшить угрозу, но существуют вещи, к которым подготовиться невозможно.
- Была информация, что отдельные члены SMM вели себя нелояльно и даже противоположно идеалам миссии. Достоверна ли эта информация?
- Каждый наш работник подписывает кодекс этики, начиная работу в миссии, независимо от страны своего происхождения. Все работают на Украине как сотрудники ОБСЕ, а не представители своих государств. Даже в идентификационных карточках не говорится, из какой они страны. Они не могут представлять свое мнение, они должны представлять организацию и ее мандат. Если кто-то что-то нарушает, в распоряжении организации есть санкции, чтобы дисциплинировать работников. Конечно, в особо тяжелых случаях сотрудников приходится увольнять.
Работа наблюдателя нелегкая. Они каждый день видят насилие, смерть, ранения. Мы не гуманитарная организация, наблюдатели не могут оказывать прямую помощь, привезти продукты питания, если видят, что люди страдают от голода, привезти лекарства, отремонтировать инфраструктуру. Они отправляют информацию другим, кто может помочь. Или же мы используем уже упомянутую функцию диалога, чтобы подготовить почву для оказания гуманитарной помощи. Конечно, среда стрессовая, многие наблюдатели ранее не находились в таких ситуациях. Работа у них тяжелая, поэтому мы широко предоставляем помощь, чтобы люди справлялись не только с физической нагрузкой, патрулируя в жару и на морозе, но и с психологическими аспектами.
- Рассматриваете ли вы внезапную поддержку Кремля идее размещения миротворческих сил как шанс прекратить конфликт?
- Я уверен, что Постоянный совет в Нью-Йорке тщательно проанализирует эту инициативу, но ясно одно - стороны уже подписали различные документы, в которых согласились на конкретные меры. Независимо от того, сколько наблюдателей будет размещено и какие еще инструменты будут в нашем распоряжении, это не должно отвлекать внимание от того факта, что обязательства сторон уже четко определены.
ОБСЕ в последние три года накопила опыт, которым готово делиться с любой другой инициативой, способной приблизить стабильность. Любая такая инициатива приветствуется. Наша миссия продолжит выполнять свой мандат до тех пор, пока постоянный совет ОБСЕ не решит иначе.
- Является ли присутствие наблюдателей решающим фактором влияния на действия сторон? Уважают ли стороны присутствие наблюдателей?
- Наличие эффекта сдерживания очень сложно подтвердить. Но мы знаем, например - если нас останавливают, это потому, что они не хотят, чтобы мы видели происходящее. Значит, они не хотят, чтобы мы обнаружили их нарушения. Они знают, что мы обязательно сообщим о передвижении оружия или позиций. В течение несколько лет мы наблюдаем, что в присутствии нас или наших технологий военные действия менее активны. Это имеет свои границы - если напряжение очень высокое и ведутся интенсивные перестрелки, то наше присутствие эффекта не имеет. Однако мы находимся там не только для того, чтобы служить фактором сдерживания, наша задача - документировать, делают ли стороны то, что обязались делать.
Мы находимся на Украине, чтобы предоставлять объективную информацию вам и всем жителям Украины, второй стороне линии и всему международному сообществу. Никто другой предоставлять ее не может. Даже в том случае, если мы видим только вершину айсберга. Представим регион без этого инструмента, когда мы не знали бы, что происходит на самом деле, - это только увеличивало бы напряженность. Я уверен, что Донбасс был бы намного более "темным" местом, если в нем не работала бы SMM.
- Видите ли вы какое-либо разрешение этого конфликта, приемлемое и для Украины, и для России?
- Главное - это факты, мы знаем и годами документировали, что обе стороны способны прекратить бои, если хотят этого. Например, незадолго до 1 сентября, когда начиналась школа и была договоренность о прекращении огня, мы фиксировали трехзначное или даже четырехзначное количество нарушений, которое внезапно упало до двузначного или даже ниже. Вдоль контактной линии царила странная тишина. Это подтверждает, что ни у одной из сторон нет проблем с командованием или контролем. Это вопрос желания. Я уверен, что если бы было такое желание и были приняты сложные решения, все это можно было бы прекратить. Война будет продолжаться, пока такие решения не приняты и не появится такой воли. Сейчас есть все предпосылки к тому, чтобы эта война продолжалась еще долго и ситуация накалялась, если не будут приняты необходимые меры. Это вопрос только воли. Конец возможен, причем очень скоро, и мы наблюдаем и документируем, что стороны совершенно способны это сделать.
- Могут ли местные жители влиять на обе стороны?
- В этом году пострадало более 400 гражданских жителей, многие убиты. Это почти на 20% больше, чем в прошлом году - из случаев, которые мы сумели подтвердить, потому что куда больше может быть того, о чем мы не знаем, что не смогли подтвердить в местных моргах, в больницах или в домах людей. Имущество людей уничтожается, их жизнь разорвана на куски, потому что они не могут пойти в школу через линию, пойти на работу, встретиться с друзьями, которые находятся за линией. Однако все жители Украины, которых я встречал по обе стороны контактной линии, очень жизнерадостны. Они знают, что этот конфликт может быть прекращен, потому что это не их конфликт.
Контактная линия - это трагическая реальность, которой не существует в их умах. До 30 тыс. человек в день пересекают эту линию - это явление, которого вы не увидите в других конфликтах, где это линия, к которой никто не приближается. Мы видим очереди из тысяч автомашин, очереди людей, в жару и в стужу. Люди даже умирали, стоя в этой очереди, в том числе и потому, что везде вокруг мины - они теряли терпение, отъезжали на обочину и пытались пересечь эти минные поля, страдая от взрывов. Люди не принимают эту контактную линию. Думаю, это позитивно, потому что подтверждает, что люди не поддерживают конфликт, все они хотят, чтобы он закончился, он надоел им. Есть места на контактной линии, где не было ни дня без перестрелок.
- Что, по-вашему, сейчас самое важное в регионе конфликта?
- Я хочу подчеркнуть гуманитарный аспект этого конфликта. Много говорится о Минске, об ОБСЕ, о воюющих сторонах, танках и тяжелом вооружении, но совсем мало - о том, какое большое количество людей страдает от этого конфликта. Из-за него миллионы человек вынуждены были оставить свои дома. Многие убиты, инфраструктура уничтожена, люди часто остаются без электричества - они не могут зарядить свои телефоны, то есть не могут связаться или попросить помощи, не могут смотреть ТВ, чтобы узнать, что происходит, не могут хранить продукты питания, потому что их холодильники не работают. Людям часто не хватает и воды, что является большой проблемой летом, а зимой они остаются без отопления. Нарушена подача газа, есть города, которые провели без отопления уже две зимы, а зимы на Украине суровые. Невозможно все это исправить, потому что стороны не прекращают бои. И они знают, что 10 тыс. человек мерзнут, но не останавливаются. Этот человеческий аспект конфликта очень важен, потому что это причина, чтобы остановиться. Забудьте о планах сторон - все причастные к конфликту должны договориться и решить вопрос о страданиях людей. Любые другие вопросы придут позже - людей нельзя подвергать такому насилию, которое длится уже почти четыре года.
